Вот вы спрашиваете, много ли пьют в банке… Можно подумать, что в банках работают не нормальные люди, а вечно страдающие от стрессов алкоголики или, наоборот, вечно озабоченные и сосредоточенные на прибылях трезвенники. В банках работают нормальные люди! Они пьют не много. Но часто. Почему часто? Потому что много чужих денег проходит через их руки. И пьют банковские служащие вовсе не от черной зависти или от непомерной ответственности, а от обилия объективных поводов выпить. Ну, чего вы ухмыляетесь? Хотите пример? Ради бога!
Знаете, что такое «непоставка»? Правильно: это когда вам должны поставить какой то товар по договору, но не поставляют. Бывает еще хуже: то, что вам должны поставить, но не поставляют, вы в свою очередь должны поставить еще кому то, причем в тот же день. А в банке это бывает еще хуже: то, что должно быть поставлено и не поставляется, как правило, принадлежит не банку, а его клиенту, который может и обидеться, навыставлять претензий и штрафов, после чего уйти на постоянное обслуживание в другой банк, попутно растрезвонив всему миру, какие в нашем банке работают дилетанты и жулики.
И вот представьте, что мы ждем из другого банка поставки ценных бумаг нашего клиента на несколько миллионов долларов, а эти ценные бумаги в свою очередь ждет от нас один серьезный иностранный банк… К трем часам дня становится ясно, что ценные бумаги, которые должны были поступить на наш счет в депозитарии, так и не поступили. Ребята из банка поставщика божатся, что поручение на перевод ценных бумаг отправили, даже их курьер уже успел вернуться из депозитария с распиской о приеме поручения… Я звоню в депозитарий, где говорят, что никакого поручения не получали… «Кто то из них нам мозги полощет,» – выдвигает предположение мой зам по расчетам. «Непоставка!» – шепчет начальник отдела международных операций, которому очень не хочется общаться с серьезным иностранным банком. В те пять минут, пока я напряженно размышляю, что делать, произносится еще много разных слов в адрес банка поставщика и депозитария, но ни одного по делу. И ни одного приличного.
Я не буду утомлять вас нервной историей о том, как мы в испарине разыскивали эти чертовы ценные бумаги. О том, как готовились брать кредит под сумасшедшие проценты, чтобы на эти деньги накупить на открытом рынке по сумасшедшим ценам столько же и таких же ценных бумаг, которые потерялись. О том, как мой зам ездил в депозитарий хватать за грудки местных операционистов, а начальник отдела международных операций ездил в банк поставщик хватать за грудки их курьера. О том, как в тот день мы истратили триста долларов на истерические разговоры по мобильным телефонам. О том, как я опустошал свой словарный запас английского языка, разъясняя лондонским коллегам, что все в порядке и они не видят ценные бумаги на своем счету по чисто техническим причинам. О том, как наш клиент опустошал свой словарный запас нецензурного русского языка, прося меня показать пальцем, кого именно из своих сотрудников я отдам ему на собственноручное растерзание…
Чем все закончилось? Мой зам по расчетам потому и является моим заместителем, что умеет хватать за грудки. Выяснилось, что курьер передал поручение под расписку операционистке депозитария, у которой неожиданно заболел ребенок, из за чего она резко рванула с работы… Не знаю, как это вышло, но поручение оказалось у нее в сумке, с которой она и помчалась домой к драгоценному чаду… Этот документ, стоивший несколько миллионов долларов и несколько миллиардов наших нервных клеток, она обнаружила у себя в сумке только под вечер и в состоянии остолбенелого испуга позвонила на работу, откуда позвонили уже нам. Мой зам продемонстрировал каскадерские чудеса вождения автомобиля, в течение получаса доставив поручение из окраинного микрорайона в депозитарий, а затем проявил недюжинную силу убеждения, заставив депозитарий принять поручение к исполнению после окончания рабочего дня. Благодаря тому, что с Лондоном у нас трехчасовая разница во времени, мы успели.
В офис мой зам вернулся в девятом часу вечера с огромной бутылкой виски. «В депозитарии дали,» – лаконично объяснил он.
Ну скажите мне, разве это не был объективный повод выпить?
И это я еще не рассказал вам, какие объективные поводы нам дают ошибки трейдеров, риск менеджеров, бухгалтеров, юристов, переводчиков, секретарей и многих других представителей нашего славного банковского коллектива… Редко пить не получается.

ЗВЕЗДЫ

Раз уж я упомянул своего зама, да еще и в связи с выпивкой, то не могу не рассказать об одной истории, с ним приключившейся. Не волнуйтесь, история очень короткая, но для меня и моих коллег незабываемая.
Моего зама по расчетам зовут Юра. Редких способностей человек – сочетает в себе философское отношение к жизни и умение решать конкретные проблемы. Мне всегда казалось, что лирику он не любит. Его нервная работа, которая требует умения жестко общаться с людьми, не способствует развитию лирического начала и созерцанию прекрасного. Но Юре это однажды удалось.
В очередной раз по окончании напряженного рабочего дня Юра вернулся с ответственного задания (которое он, кстати, с блеском выполнил) с бутылкой водки. «Клиент дал в знак благодарности,» – пояснил он. Мы с интересом приступили к осмотру бутылки и этикетки, потому что видели такую водку впервые. Называлась она «Южная», на этикетке, выглядевшей очень даже недешево, был изображен какой то орнамент в духе буйного абстракционизма, но больше всего нас озадачил странный осадок на дне бутылки – что то вроде черного графитового порошка.
– Это что за фигня? – наконец озвучил наше недоумение Серго, начальник нашего отдела продаж.
– Бактерицидный порошок, – неуверенно предположил кто то.
– В водке? – с сомнением проговорил Серго. – Какие бактерии могут быть в водке?
– Может, какая нибудь деликатесная приправа? – выдвинул новую гипотезу трейдер Женя большой. (У нас два Жени, оба – трейдеры. Женя большой действительно отличается мощными габаритами, а Женя маленький действительно щуплый и невысок ростом.)
– Как перец в горилке, – добавил Женя маленький.
– На этикетке ничего про порошок не сказано, – хмуро заметил Юра.
– Ни фига вы не смыслите в водке, – безапелляционно заявил Серго. – Вы что, не знаете, сколько сейчас паленого спиртного продается? Мой друг Вася с женой ездил в Крым, с друзьями купили там водки, хлебнули и наступил пушной зверек…
– Пушной зверек? – не понял я.
– Песец, – коротко объяснили мне.
– Оказалось, что метиловый спирт, – продолжал леденить нам душу Серго. –Вася с ребятами тоже думали, что такое грозит только бомжам да алкоголикам, однако же достало и их тоже. Один парень ослеп на хрен…
– Да брось ты, – перебил его мрачнеющий Юра. – Не стал бы клиент мне технический спирт подсовывать…
– Давайте, давайте, – зловеще бормотал Серго. – Вася тоже посмеивался, а потом под капельницей…
– Заткнись, Серго, – поморщился я. – Все настроение испортил.
День, однако, действительно выдался тяжелый, и настроение выпить было значительно сильнее опасений, навеянных байкой Серго. Экзотическую «Южную» раскупорили и, стараясь не взбалтывать бутылку, чтобы не тревожить неведомый осадок, распили. Водка всем понравилась, и Юра, не обращая внимания на стенания Серго, допил ее остатки вместе с осадком.
В расслаблении нуждались многие из нас, а потому достали из запасников (то бишь из моего сейфа) еще пару бутылок виски. Кажется, это была пятница, поэтому мы себя особо не ограничивали. Юра по праву заслужил настоящей релаксации, и я не стал брюзжать по поводу того, что его, буквально провалившегося в сон, пришлось укладывать спать прямо на диване в переговорной комнате. Оля, наш заботливый офис менеджер, даже плотно сдвинула створки жалюзи на окне, чтобы Юре не мешал яркий прожектор на крыше соседнего здания, и плотно закрыла дверь.
Уже в двенадцатом часу, когда уже почти все разошлись по домам, весь этаж вдруг пронзил жуткий вопль. Мы замерли. Из переговорной послышался грохот раскидываемой мебели, а затем хруст и лязг. Спустя несколько секунд мы ворвались в комнату, где, как нам казалось, не должно было происходить ничего более шумного, чем мерный Юрин храп.
Хотя в комнате свет был выключен, мы в полумраке увидели следующую картину.
Огромный стол, всегда казавшийся мне незыблемо тяжелым, был чуть ли не сметен к стене. Пара стульев была опрокинута. Жалюзи с мясом были вырваны из карниза и валялись на полу бесформенной грудой. Окно было распахнуто настежь. У окна стоял Юра. Он в напряженной позе высунулся наружу, направив взгляд куда то вверх.
Мы подошли поближе и, бросая вопрошающие взгляды друг на друга, тоже стали пялиться в окно. Там не было ничего интересного. Там было темно. Прожектор на соседнем доме давно уже погасили, а в переулок, куда выходило окно, свет ярких огней Москвы не попадал.
– Юра, ты чего? – осторожно спросил я.
Юра медленно повернул голову. Его лицо выражало неподдельное счастье. Он указал пальцем вверх и прошептал:
– Звезды…
Я посмотрел на клочок неба, видневшийся из окна, и разглядел несколько слабо мерцавших звезд. Тут до меня дошло, и я захохотал, еще более возбудив тревожное недоумение коллег.
Может быть, я был пьян и благодаря этому умудрился как то быстро сообразить. Ребята, в конце концов, Юру можно было понять! Что он должен был предположить, выпив странной водки под страшную историю о несчастном парне, ослепшем от метилового спирта, а затем проснувшись и открыв глаза в кромешной темноте переговорной комнаты? Его паника и слепые метания в неизвестном ему помещении были естественной реакцией на страшную догадку. Неудивительно, что в окружавшей его тьме лишь смутно видневшиеся в небе звезды привели его в чувство облегчения и лирического восторга…
С тех пор Юра стал почаще поглядывать на ясное ночное небо, предаваясь созерцанию величественного зрелища…